Сегодня исполнилось ровно 50 лет моей туристской жизни
16:12 06.12.2022 16+
Сегодня исполнилось ровно 50 лет моей туристской жизни.
У кого хватит терпения прочесть об этом мой рассказ, того поздравляю!
КАК ВСЁ НАЧИНАЛОСЬ
- Хочешь пойти в Саяны? - Хочу!
Вопрос однокурсницы меня даже не удивил, но засталПоказать ещё несколько врасплох.
- Ты знаешь, что у нас в институте есть клуб туристов, там на втором этаже Красного корпуса висит вот такущая (Ольга раскидывает руки в стороны) стенгазета. Сходи, посмотри. Они сейчас как раз готовят зимний поход в Саяны.
Сказано - сделано! Находим председателя клуба. Им оказалась миловидная блондинка с четвертого курса ПГС - Анка Козаченко. Когда она услышала о нашей дерзкой мечте сходить в Саяны, даже заикаться начала – правда, как оказалось, небольшое заикание ей было присуще всегда.
- А вы знаете, что прежде чем идти в Саяны, нужно сходить как минимум в пять походов выходного дня… да, на лыжах…, да, с ночевками в палатках… да, с большим рюкзаком, в котором всё необходимое для выживания в суровых зимних условиях? А ещё нужно ходить на тренировки в спортзал три раза в неделю, а ещё бегать на скалки, а ещё делать пробежки по 5 – 7 км каждый день? Нет? Не знали? Ну так вот, теперь знаете!
В первый же выходной (5 декабря 1972 года) мы отправились с Ольгой в свой самый первый в жизни тренировочный зимний поход с двумя холодными ночёвками в составе группы из 9-ти человек, четверо из которых были «старичками» - пятикурсниками, и пятеро - новичками бройлерами (не знаю до сих пор, почему нас так называли). С вечера нам выдали ватные спальные мешки, поролоновые (ужас!) коврики, деревянные лыжи с обычными креплениями, абалаковские рюкзаки, прожженные, видавшие виды штормовки, бахилы, список необходимых продуктов и личных вещей. Из личных вещей на всю оставшуюся жизнь запомнилось «КЛМН» (кружка, ложка, миска, нож).
Всю ночь я плохо спала, переживала. Я никогда не ходила на лыжах с рюкзаком и очень боялась, что не справлюсь. Но если мне удавалось уснуть, мне снились ужастики: я провалилась в глубокий снег и меня потеряли, у меня сломались лыжи и мне пришлось ползти по снегу, волоча за собой большой рюкзак… на нас напали волки…
Действительность оказалась не такой уж страшной, и, можно сказать, даже приятной. Компания была весёлая, все друг другу помогали, заботились о новичках, немного подтрунивая над ними. Меня особенно обрадовало то, что я смогла с первой же горки съехать и не упасть, в то время когда все валялись в рыхлых сугробах, я гордо держалась на ногах, и даже помогала старичкам выбраться из снежного плена. Это меня очень вдохновило. Спасибо лыжным урокам физкультуры в школе!!!
Обедать мы остановились на уютной полянке среди пихт и елей. Зима на месте стоять не велит, работа нашлась каждому: кто готовит дрова, кто обед, а кто-то оборудует место вокруг костра для удобного приема пищи. Весело, с шутками, смехом заканчиваем короткий обеденный отдых и отправляемся дальше. По расчетам руководителя, нам ещё километров пять до ночевки. Костёр тушить не стали: зима, вокруг снег, не опасно. День короткий, нужно спешить. Неожиданно тучи сгустились, видимость стала плохой, а через некоторое время позёмка стала заметать наши следы. Мы шли плотно друг за другом, чтобы не потерять никого из виду. Володя Ларичев - первый с картой и компасом, мы за ним гуськом. Часа через полтора обнаружили на опушке леса мерцающий огонёк. Кто бы это мог быть? Решили, что пора на ночёвку. Подходим ближе к угасающему костру. Ба! Да это же наше место обеда!!! Мы шли пять – шесть км по кругу. Вот это сюрприз!!! К ночи резко похолодало. Столбик термометра (кто-то предусмотрительно взял его с собой) опустился до минус 35. Все невольно старались сесть ближе к костру, который никак не хотел разгораться, а больше дымил. Гороховое пюре пригорело, но выбора не было, пришлось есть то, что сварили. Я почувствовала едкий запах горелой ваты.
– Кто горит? Посмотрите хорошо свои вещи! – бросала я слова в темноту и пыталась закрыть нос рукавом телогрейки, но запах гари только усиливался. Оказалось, что это я горю, вернее, моя телогрейка ватная, как раз тот рукав, которым я и пыталась закрыть нос. Я быстро скинула её в снег и стала тушить, но тогда я ещё не знала, что это практически бесполезное занятие. Вата тлеет внутри, пожирая всё новые участки.
Я оставила ватник на улице до утра, в надежде, что он перестанет тлеть, но утром обнаружила только жалкие лоскутки…
Подготовка к ночёвке была основательной. Вначале утаптывался снег под палатку, потом толстым слоем кидали лапник из хвойных деревьев (тогда мы ещё не были ярыми экологами), на него устанавливалась палатка (в те времена брезентовая), на пол палатки шли поролоновые коврики, на них укладывали телогрейки и штормовки, потом спальные мешки – ватные. Позже в шутку мы их называли – «смерть туристам».
В нашей палатке уложили всех «бройлеров», ну то есть новичков. Хорошенько её застегнули и пожелали нам спокойной ночи.
Спокойной ночи не получилось. Вначале мы все дружно дробно стучали зубами и тряслись всем телом мелкой дрожью, пытаясь согреть своими телами замерзшие ватные спальники, потом мальчишки, которые лежали по разным углам палатки, стали переговариваться и нагонять на женскую половину, которая устроилась в серединке, ужас и страх предстоящей холодной ночёвки.
- Главное, не засыпать, - говорил один.
- Да, заснёшь и не заметишь, как придёт эта, с косой, и всё - нет тебя.
Но усталость навалилась на нас мягким, пушистым комом, и мы вскоре уснули. Нас разбудил чей-то негромкий, но такой тоскливый и протяжный писк:
– И- и- и- и- и- и- и, – тоненько пищало под самым ухом… - Ольга скулит, - догадалась я, - ей холодно!
Мальчишки извлекли одну из телогреек под нашими спальниками и бросили на Ольгу. Писк сразу прекратился, опять стало тихо, и мы заснули, как оказалось, ненадолго. Писк и скулёж периодически возобновлялся, телогрейки одна за другой перекочёвывали на Ольгу, и она не просыпаясь затихала. А мы продолжали коротать ночь в полудрёме и полухолоде. Рано утром, чуть забрезжил рассвет, мальчишки покинули палатку и пошли стучать топорами, согреваясь после холодной ночёвки.
…Так начинался новый день моего первого похода в жизни, так начиналась моя новая жизнь, полная приключений, эмоционального напряжения и великой радости общения с природой и необычными людьми. Жизнь, наполненная особым смыслом и гармонией. Но я об этом тогда ещё не знала. Вскоре покинули палатку и мы. И каково же было моё удивление, когда я увидела, что «старики» - то вовсе и не ставили свою палатку, а устроились ночевать на месте кострища. Палаткой они укрылись сверху. А поскольку там не видно было никакого шевеления, я не на шутку испугалась за них.
– А живы ли они?
Осторожно приподняла край палатки, откуда на меня распахнулись огромные, как синие блюдца, глазищи Женьки Марьясова. Он недовольно, шевеля усами, буркнул:
– Закрой! - и я отпрянула в сугроб.
– Ну, надо же - живые, - подумала я и удивилась. Похоже, что у них было теплее и уютнее, чем у нас.
Вот так и вышло, что и пообедали, и заночевали мы в одном и том же месте. Утро выдалось ясным, тихим и очень морозным. Я осталась без телогрейки, и кто-то из «старичков» мне выделил душегрейку, которую я одела поверх штормовки. Она была не по размеру мне, но рюкзак, плотно севший на спину, немного исправил эту ситуацию. Выход со стоянки был ранним: нам нужно было наверстать упущенное вчера время.
Минут через двадцать мы стали замечать белые кругляшки на щеках и носах друг друга. Это мороз решил нас лишить некоторых нужных частей нашего тела. Отогревали рукавичками, оттирали спиртом, тщательно осматривали друг друга через каждые полчаса. Но, слава Богу, всё обошлось. Мы отвоевали у мороза свои носы и щёки!
Время в походах идёт особым образом. Его становится гораздо больше, оно делается каким-то очень ёмким, полноценным и сильно насыщенным. Ты чувствуешь каждую минуту, каждую секунду всем своим существом, всем телом и душой. И всё, что ты делаешь в походе, к чему прикасаешься, что говоришь, даёт ощущение себя единым целым с этой невообразимо большой Планетой, с этим лесом, снегом, пихтами и елями, с этими людьми, которые разделяют все трудности и радости с тобой. Ты чувствуешь, как бьётся твоё сердце, как пульсирует кровь по жилам, как мышцы радостно и непрестанно работают и несут твоё тело всё дальше и вперёд.
Пережив первую холодную ночёвку, мы были морально готовы и ко второй, но каково же было наше удивление, когда навстречу нам стали выбегать один за другим какие-то люди. Они радостно приветствовали нас, обнимали, помогали снять рюкзаки и тащили их дальше сами. Наконец, переправившись через небольшой незамерзающий ручей, мы оказались на уютной поляне с оборудованным кострищем и, самое главное, с просторной и теплой избой, которая выглядела просто сказочной среди заснеженного леса!
Нас расспрашивали о походе, тормошили, поили душистым чаем с костра, кормили вкуснятиной. В избушке топилась печурка, и морящее тепло стало разливаться по всему уставшему телу. Два яруса просторных нар вмещало как минимум человек двадцать, и это радовало. Значит, вторая ночь обещалась быть теплой и комфортной.
Вечерние посиделки у костра с песнями под гитару, смехом, шутками и вовсе расслабили нас. Я сидела близко к огоньку и решила подсушить свои лыжные ботинки, пока мои ноги грелись в валенках. Кто-то из бывалых туристов мне сделал замечание, что не следует сушить обувь у костра, но я его проигнорировала. А зря! На следующий день я вдруг обнаружила, что не могу надеть ботинки на ноги. Пятки у них скукожились и сложились в гармошку. И это было ужасно. Без лыж по глубокому снегу никак не пройти, а до аэропорта, где мы сядем на автобус, как минимум, 15 километров идти.
Женька Шестаков, критично осмотрев мои ботинки, сочувственно посмотрел на меня:
- Так-так… и что же мы теперь будем делать? У тебя есть запасные ботинки? – зачем-то спросил он.
- Конечно, нет. Из запасной обуви у меня только валенки. - Валенки не годятся! – резюмировал Женька.
В следующий момент на моих ногах оказались несколько пар теплых шерстяных носков, простые советские кеды на три размера больше моей ноги и поверх всего – брезентовые бахилы до колен.
- Пойдёт! –сказал Женька и пристегнул носки моих новых «ботинок» к креплениям лыж. - Пойдём замыкающими, чтобы не тормозить движение группы. Я буду идти с тобой. Не расстраивайся, всё будет хорошо. К последнему рейсу автобуса должны успеть.
После обеда и наведения порядка в зимовье и у кострища группа один за другим выдвинулась на лыжню, которая вела в аэропорт. Стартовала и я со своим спасителем. Шла я не быстро, привыкая к новому необычному снаряжению, но и не отставала сильно. Хвост группы маячил впереди в зоне видимости. Всё хорошо.
Лыжня красиво бежала среди высоких хвойных деревьев, выбегала на радостные солнечные поляночки и опять ныряла то в березовые, то в сосновые перелески. Всё шло хорошо, пока солнце не начало завершать свой дневной путь и клониться к горизонту. Я начала с завидной периодичностью падать в снег, а Женька молча меня извлекать оттуда. В очередной раз он, поднимая меня, молча взял мой рюкзак и повесил его себе на грудь, превратившись в двугорбого верблюда.
На удивление, мой рюкзак не мешал ему продолжать ловко передвигаться на лыжах, а я валилась в снег и без него – правда, реже. К концу пути, когда уже показались огни аэропорта, в мою голову полезли невеселые мысли:
- Не возьмут меня больше в поход…. скажут, зачем нам эта обуза?.. ещё в Саяны собралась, сидела бы дома…
Но вот мы и пришли, я уже вижу автобус и радостно спешащего нам навстречу Женьку Марьясова. Он помогает мне справиться с креплениями, складывает для транспортировки лыжные палки и лыжи, спрашивает:
- Ну что, Клавдия Ивановна (почему-то ему нравилось именно так называть меня), наверное, больше не захочешь в поход? Намучилась, поди?
В тот момент, он и предположить ещё не мог, что вскоре я стану его женой… и мы пройдём с ним много километров вместе.
